Oksana Dan Море
Зарегистрирован: 16.04.2010 Сообщения: 387 Откуда: Театр на Набережной
|
Добавлено: Вт Июл 31, 2012 3:14 pm Заголовок сообщения: ВИРШЕЛЕТАНИЕ ~ 31 мая, 2012. |
|
|
. . .
. . . Друзья!
. . . Здесь Вы можете прочитать литературные и поэтические творения детей и взрослых,
. . . . . - обиталей и друзей "Театра на Набережной" -
. . . . . прозвучавшие в весеннем ВИРШЕЛЕТАНИИ
. . . ( ~ ВАРЕНИИ --> ~ КРУЖЕНИИ --> ~ ЦВЕТЕНИИ --> ~ ЛЕТАНИИ ) - экспедиции ДРАМАЛЁТ.
. . . Ждём Вас и Ваши авторские творения в следующем ~ летне-осеннем ВИРШЕВАРЕНИИ ~ в новом 33 сезоне !
. . .
. . . ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
. . .
. . . ВИРШЕЛЕТАНИЕ ~ 31 мая, 2012.
. . . . . . НАСТЯ Гайдалёнок, Образовательный театр.
. . . . .Палестина
. . .Я потерял момент, где допустил осечку,
. . .Упал с коня и упустил его уздечку.
. . .Прошу, прости, и не гневись на сына –
. . .Я не вернусь домой, родная Палестина.
. . .Не ожидал волны по всей спине до шеи
. . .На той давно забытой мной аллее.
. . .Кому-то что-то не сказал, забылось?
. . .От утаенных слов душа не раскрошилась.
. . .Я по ступеням шел, за свет вверху цепляясь,
. . .Тем дальше птицей от надежды удаляясь.
. . .Зачем туда я шел, чего достичь хотел?
. . .Ведь я еще так много в жизни не успел.
. . .Нашел последний кров своей на газетах
. . .Забытой комнаты, дышащей лунным светом.
. . .Глаза раскрытые покрылись паутиной –
. . .Я не вернусь к тебе, родная Палестина.
. . . . .Иное море
. . .Теченье улицы несет
. . .К родному дому.
. . .Когда наступит новый год,
. . .Уйду к другому.
. . .Уныло светят фонари –
. . .Мир обездвижен.
. . .Но море вижу изнутри,
. . .Я море вижу.
. . .В полночном сумраке домов
. . .Плыву устало,
. . .А в голове так много слов
. . .Я воспитала.
. . .Все звезды смотрят на меня
. . .С другого неба,
. . .Глаза их словно из кремня.
. . .А я из склепа
. . .Гляжу на них сквозь толщу вод,
. . .Не понимая,
. . .Что шепчет их блестящий рот –
. . .Замок от рая.
. . .Плыву в аквариум – домой
. . . (Там тоже пусто),
. . .К четвертой стенке за спиной,
. . .Что цвета бюста.
. . .В ночной подъезд рекой вошла, -
. . .Вода теплее –
. . .В подъезде столько барахла,
. . .Как лип в аллее.
. . .И вот я дома наконец.
. . .Всю снял одежду
. . .Безмолвный в зеркале близнец
. . .Двух курток между.
. . .Без сил смотрю на потолок,
. . .Но он безгласен.
. . .Ночной печален эпилог,
. . .Хоть не напрасен.
. . .Глаза не повернуть к черте,
. . .Где всходят зори,
. . .И я уж вижу в темноте
. . .Иное море.
. . . ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
. . . . . . ДАНИЛА Севостьянов, Образовательный театр.
. . . Баллада о Ковбое
. . .Однажды жил один ковбой.
. . .Имел друзей, он был такой.
. . .Любил жену, жена любила,
. . .Другому скучно, видно, было.
. . .Их, разлучив на много лет,
. . .Дал он себе такой обет:
. . .“Весь мир себе я подчиню,
. . .Инстинкт я свой удовлетворю.”
. . .Но наш ковбой, найдя друзей,
. . .Стал жить, счастливей всех людей.
. . .Подругу долго он искал,
. . .Найдя, навеки потерял.
. . .Теперь наш страждущий герой
. . .Решил уехать в мир иной.
. . .И честь свою оставив при себе,
. . .Он взял гранаты штуки две,
. . .Два пистолета, македонец.
. . .Но друг его - индеец,
. . .Сказал, что воин упадет.
. . .И вот, прощался он с друзьями,
. . .И Фэй пальнула в воздух:
. . .Салют, что воины дают
. . .Умершим воинам, Фэй знала.
. . .И Спайк отправился искать.
. . .Искать ответ, искать свободу,
. . .Найти его, взорвав весь штаб.
. . .Но друга здесь же потеряв,
. . .Он ищет парня при ножах.
. . .И вот, на лезвии клинка,
. . .Стреляет он, попав в врага.
. . .От места битвы отойдя,
. . .Он помнит все: ведь жизнь своя!
. . .И вот, по лестнице идя,
. . .Держа живот, кровоточа,
. . .Смотрящим людям жест дает,
. . .И падает, смотря вперед.
. . .С улыбкой на лице,
. . .И правдою в глазах,
. . .Прожил он жизнь, немало повидав.
. . .И знают многие легенду о том бывалом звездном летуне,
. . .Стрелке, и о его жене.
. . .И говорят во след им все:
. . .“До встречи в следующем дне!”
. . . ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
. . . . . . НАТАША Мочалина, Авторский театр.
. . . * * *
. . .Разве ж это плохо,
. . .когда ты рядом?
. . .Когда вижу тебя нарядным,
. . .Когда день изо дня зауряден
. . .когда нет ни взлетов, ни впадин,
. . .Разве плохо жить в болоте?
. . .Где никто ни о чем не спросит,
. . .не за чем присекать на взлете,
. . .когда нет ни капли плоти.
. . .Больно, когда душа не крупица,
. . .когда есть за что уцепиться,
. . .из какого колодца воды напиться,
. . .Тут в безопасности не зарыться.
. . .Хочу жить и давить на газ,
. . .чтобы каждый новый раз
. . .рассекать об асфальт колено,
. . .чтобы парой дурацких фраз
. . .разрешать все наши проблемы.
. . .Почему так сложно?
. . .Потому что можно
. . .чувствовать не по микросхемам,
. . .разговаривать не на тему,
. . .думать не закоренело,
. . .дышать неумело.
. . .Будешь хлопать ртом, закрывая уши?
. . .Ну, чтож, послушай,
. . .тогда нам не по пути -
. . .у тебя ужин,
. . .и тихий домашний вечер.
. . .Так что, до встречи!
. . . Пристань
. . .Я буду у этой пристани
. . .Смотреть так пристально,
. . .Вдыхать всё искренне,
. . .Пока к другому берегу
. . .Меня волна не прибьет.
. . .Непреодолимо течение,
. . .И, вопреки сомнениям,
. . .Я тоже отстану от пристани
. . .И поплыву вперед.
. . .Но даже если волнами
. . .Принесет меня к маленькой бухте
. . .Или к большому причалу
. . . (Еще я не знаю сама),
. . .Я буду любить ту пристань,
. . .Где счастье мне руку жало,
. . .Где в самом-самом начале
. . .Маяк осветил мне путь.
. . . ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
. . . . . . НАСТЯ Старова, Авторский театр.
. . . Музыка
. . .Музыка, музыка! Слышите? Музыка!
. . .Уже играет внутри.
. . .Как будто смычком маленьким
. . .Водит кто-то по струнам души.
. . .У каждого свои ноты в голове сейчас прозвучат
. . .И маленький-маленький кто-то разбудит чудных чернышат.
. . .А эти нотки, как детки малые,
. . .Забиячливы, веселы,
. . .Но бывает, они успокоятся,
. . .И уже другая мелодия сыграет изнутри.
. . .Мелодий этих тысячи, по пальцам не перечесть,
. . .Отголоски гитары слышатся.
. . .Значит чернята уже здесь!
. . .Творят, бушуют в музыке, как белки в колесе.
. . .Закручивают умыслы мелодий в голове.
. . .Но вдруг - откроешь глаз,
. . .Очнёшься ото сна, как будто в первый раз,
. . .Услышишь голоса.
. . .А нотки… Нотки спрячутся,
. . .Сойдутся в уголки.
. . .Но - улови мгновение.
. . .Не упусти строки.
. . . Кораблекрушение
. . .С берега – сигнальные огни.
. . .Красные и яркие сверкают.
. . .Я стою, жду гибели.
. . .Ведь дни ничего хорошего не предвещают.
. . .Ярко-красный светит мне в лицо.
. . .Корабль тонет, вода под ногами.
. . .Вспоминаю в деревне крыльцо,
. . .Где щенка – обнимаю.
. . .Ледяная вода за бортом,
. . .Ледяная вода сковывает ноги.
. . .И, наверное, скажут потом –
. . .Был такой человек
. . .И тонул, не дойдя двух метров до брода.
. . .А пускай говорят, что захочется.
. . .Вода подступает к горлу.
. . .Надеюсь, всё быстро закончится
. . .И меня резко смоет в море.
. . .И тело камнем пойдёт ко дну,
. . .Онемеют руки и ноги,
. . .Голова отключится, и я не пойму,
. . .Что уже умираю… И вскоре
. . .Мир потухнет.
. . .И корабль накроет меня.
. . .Говорят, неплохо погибать в море,
. . .Не потеряв
. . .Себя.
. . . ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
. . . . . . ОКСАНА Данилюк, педагог-организатор "Театра на Набережной".
. . . Синематограф
. . .…на столе остались только чайник и чашки.
. . .Ни записки, ни крошек. Пришлось заглянуть под скатерть, под стол, под буфет. Но буфет, - этот древний сундук для хранения всякой маленькой радости, принесённый отцом по случаю отсутствия денег и дров, страшного холода, а потом, по тому же случаю, не расколоченный в куски на растопку, так и остался стоять в углу, прислонённый к стене, и для верности привязанный пояском детского халатика к гвоздю для белья, - буфет хранил великое молчание.
. . .Он стоял сегодня чересчур прямо для самого себя, и ключ, обычно тоже привязанный на тесёмку к ручке, не бросался в глаза. Мы же помнили - ключ от буфета, этого самого, глиняно-коричного, наводящего страх своей колченогостью на каждого из нас, входящего ночью попить воды - всегда был на одном месте.
. . .Может быть, его сдвигали на миллиметр - два в сторону, но никогда не убирали от нас совсем. Он должен был всегда находиться перед глазами и ничего не говорить о тайниках, которые запирал, потому что каждый обитатель дома, лишённый за провинность сладкого, знал - если ход оказался неверным, и отец держал тебя за руку, сорвавшую его ягоды раньше срока, у тебя оставался шанс всё исправить к завтрашнему чаепитию, - придумай сам, может быть, прополоть траву или распутать удочки, или найти его очки, неизменно оставляемые на обеденном столе под полотенцем. А что было нужно делать нам теперь, когда на тесёмке не оказалось ключа?
. . .Мы сидели на полу, всё таком же щербатом, и мы верили, что половицы истёрлись сами, от времени, хотя прекрасно знали - 2017 партий "в ножички" не проходят для дерева бесследно.
. . .Кто это начал говорить первым, вспомнил и произнёс вслух - мы теперь одни в доме. Неужели из-за собаки? Он ушёл, наш отец, так просто взял с собой хлеба, удочку, трубку, наверно, старые сапоги, и рано утром, - мы ведь не заметили, как он спускался с крыльца и шёл мимо окон и цветущих пионов, значит это было утро, очень раннее утро, почти поздняя ночь, такой краешек, когда нет никакого времени, а есть только земля и небо, - ушёл от нас и ничего не сказал.
. . .А может быть, подумал другой из нас, он сказал всё заранее? Так бывает, мы видели в кино, в таких залах с бархатными креслами и бело-золотыми потолками, когда говорят всё заранее, а потом показывают конец фильма. Отец водил нас туда в выходные. Мы не хотели идти. Это были выходные дождя, тогда с неба беспрестанно текла вода и смотреть в зоопарке на больших белых птиц не было никакого смысла, мы так и сказали ему, - никакого смысла, - он как-то странно взглянул на нас, на всех сразу, будто у нас стало одно большое лицо, и махнул рукой - пойдём.
. . .Так мы попали в синематограф. Поднялись по ступенькам, попили чай в буфете с клеёнкой на столах, пока наши плащи сохли в гардеробе, и пошли в зал.
. . .Разве мы помним сейчас, о чём было это кино? Такое яркое и шумное, оно сразу заглушило в нас звук дождя, стало тепло и радостно, а этот человек в сапогах, которого мы привыкли окликать по имени только когда всех наших рук не хватало, сидел и смотрел на нас краем глаза. Да, мы до сих пор чувствуем это - он смотрел на нас не глазами, а именно краем, и даже здесь, под запертым буфетом, на не метённом нами полу, мы старались вспомнить - когда - и понять - почему - он вышел из зала и пошёл туда, где был дождь и птицы.
. . .Дерево стало холодным, вот в чём дело. Мы не топили печь уже два дня, просто думали, как-то не к спеху, а теперь оно намагничивает нас своим холодом, и это было странным - вот так спокойно смотреть, как темнота заливается в окна, будто вода в открытые шлюзы. Поэтому кто-то из нас, кто сегодня боялся темноты, тихонько заплакал. И снова странно - мы закричали ему, чтоб он заткнулся со своим страхом, чтоб он молчал, потому что и без него тошно! Стало действительно тихо, только мерно капала вода из умывальника, вот и все звуки.
. . .Послушайте, сказал один из нас, сегодня самый старший, мы, что, забыли? Забыли, да? И он тоже замолчал.
. . .Мы действительно забыли. Ведь ещё с начала года мы договорились, кто по каким дням будет чистить ложки и точить ножи, мести крыльцо и пол в доме, кто будет читать потёртый том истории отцу, кто будет приносить добрые вести, а кто будет бояться темноты. Дел, в сущности, было не много, мы разбросали их по календарю так, чтобы раз в неделю происходило что-нибудь из списка неожиданностей. Вот и сейчас настало время сбыться, но все эти непонятности вскружили голову и - получите - мы сидим на полу под буфетом, кажется, будто мы ходим вокруг него кругами, и один из нас беззвучно плачет.
. . .Нас семеро. Или даже больше. Нам просто не приходило в голову подсчитать, сколько нас садится за стол, просто каждый брал чашку и входил в круг под лампой. Отец приносил вечером какой-нибудь свёрток - в нём и был наш ужин. Мы варили рыбу в блестящем котле, иногда, когда большой город был щедр с ним, вместо крупы мы получали картошку. Она обжигала пальцы, выпадала из рук и катилась через весь стол, но отца, это чаще забавляло, чем сердило. Он начинал улыбаться, от этого брови приходили в движение, уползали куда-то вверх по лбу, и мы, глядя на него, тоже хохотали.
. . .И чем громче, чем смелее был наш смех, тем неожиданнее звучал вопрос, останавливающий веселье не хуже стоп-крана, мы прямо-таки летели под откос и ухватиться было не за что.
. . .- Что, - говорил он, - что вы сделали сегодня?
. . .Мы рассказывали ему про всё. Глупо было что-то скрывать, ведь чаще всего сладости из буфета доставались совсем не за то, на что мы рассчитывали в самом начале. В тот день он слушал, как мы набили в бутылку муравьёв и отправили их в плавание, а это действительно было смешно. Они продолжали строить свои коридоры, мы вычитали об этом в книге без обложки, и это действительно оказалось так.
. . .Маленькие беспокойные твари бегали под зелёным стеклом и всё время сбивались на солнечной стороне. Мы стучали по ним палкой, зная, в книге с ними расправлялись также. Но отец уже качал головой, и это означало, что конфет за это не получить. Тогда мы говорили ему про ловлю бабочек, о нашей новой коллекции в длинных сколоченных ящиках. Он ведь раньше любил бабочек, верно? Мы старались его разговорить, разбудить от непонятной спячки, но он снова и снова задавал этот свой вопрос. Как же ему не наскучила эта игра?
. . .Вот уже десять лет как мы жили здесь, и он возвращался со свёртком в руках, спрашивал о делах в доме. Кругом был город, поспешный и яркий, но выйти туда одним, в его отсутствие, нам не приходило в голову. "Экономите?", привычно говорил отец и доставал треснувшие очки. Вот и тогда он вздохнул и отвернулся к газете.
. . .А потом произошло что-то странное. Мы закричали ему, что самого главного он ещё не услышал! Что собака, наша собака, которая пропала целый месяц назад! Мы плакали по ней! Мы звали! Искали! Она, она провалилась в колодец! Да, в старый колодец на пустыре! Там не было ни капли воды! Мы вытащили её! Достали с самого дна! А она! Она! Она была вся! Седая!..
. . .Этого не было ни в одной известной нам книге. Его газета лежала на полу, кто-то из нас поднял её и положил на стол.
. . .Отец смотрел на нас, как на новых, затем встал и пошёл вокруг стола, тяжело, будто выдёргивал ноги из пола. Нам даже страшно стало за него, вдруг вот так он возьмёт и уйдёт в землю, забыв про самое важное! Мы подняли головы. А сладости? - спросили мы. Как же сладости?
. . .Он уже открывал буфет, сняв ключ с тесёмки, доставал заветную коробку, пахнущую карамелью и печеньем. Конечно, конечно, кивал он, сегодня у вас был трудный день, дети. Коробка пошла по кругу, каждый из нас брал себе по полной горсти, и уже опустевшей, обойдя весь стол, она вернулась к отцу. Он не взял ни кусочка, поставил её вновь на полку и спросил на нас: А что было потом? Потом, после того, как вы её спасли?
. . .Сначала мы ничего не ответили, мы только подумали: как же так, он поставил в буфет пустую коробку, а завтра возьмёт её полной?
. . .В аптечке был сонный порошок. Мы похоронили её, ответили мы.
Он стоял в дальнем конце комнаты, лицом к огню и тёр руки, будто от холода. Кто? Кто из вас сделал это?
. . .Как мы могли ответить на этот вопрос? Мы пожали плечами. И, кажется, кто-то всхлипнул.
. . .Чашка на столе. Ни записки, ни знака.
. . .У буфета всего три ноги, вместо четвёртой - толстая книга. И чем дольше мы ждали, сидя там, на полу, тем понятнее становилось, что сегодня он не придёт.
. . .Ночь накатила на дом, и мы сразу же пропитались ею, хорошо, что тот, кто был сегодня самым старшим из нас, догадался зажечь лампу. Холодно, а дров не осталось. Нам даже не хотелось говорить друг с другом, да и о чём говорить, когда и так всё понятно. Нас обманули, оставили. Он нас предал!
. . .Мы вполне сможем жить в том мире за стенами дома, но он нарушил самое важное для нас - порядок, сломал нашу надёжность и ушёл! Да, растопить печку нам было сегодня нечем, но мы ждали его, ждали ужин и пару поленьев. Мы стали ужасно злы. Мы готовы были ударить его, нет, укусить за руку! Пусть знает, как обманывать наши надежды! Там, в буфете, стояла коробка со сластями, мы честно нарушали десяток его правил, но одно - не бери - так ни разу и преступили. И вот теперь он ушёл от нас, и ушёл не просто - забрал с собой самое дорогое, что у нас было, ключ!
. . .И тогда один из нас вскочил и ударил по дверце буфета ногой. Ещё и ещё раз! Обманщик, он заслужил этого! Дерево скрипнуло и с треском открыло щели. Ножка отскочила в сторону, и верёвка, поясок, привязывающий буфет к гвоздю, треснула и бессильно повисла. Он покачнулся и осел на бок.
. . .Мы изо всех сил стали колотить по этим ненавистным коричневым бокам, ломая в щепки вечно закрытые дверцы. Первой поддалась полка, она разбилась пополам. Ящики мы выдернули с корнем, и всюду было пусто. Множество блестящих ручек мы оторвали, как лепестки. Мы гадали на них: любит, не любит. Мы кромсали деревяшки ножом, мы пинали их по комнате. У нижней дверцы легко оторвались петли, но на полках, - их мы сразу бросили в печь, - тоже была пустота. Толкаясь и крича, мы колотили по бокам рухнувшего деревянного чудовища, продолжая крушить в щепки, в лучину, нераскрывающиеся дверцы.
. . .Видно, замок в самом деле был хитрым, они не открылись, они разом упали на пол. Мы закричали, все вместе, и кинулись к чёрным внутренностям. Коробка! Внутри по-прежнему стояла коробка со сластями.
. . .Один из нас взял её в руки, осторожно, как ребёнка, и поднял крышку.
. . .Странно, это был тот самый, отцовский жест, когда, после хорошей истории он, смеясь, ставил её на стол.
. . .Мы отступили на шаг, мы даже сели к столу и больше не кричали. Один из нас стоял у окна, прислонившись к стеклу лбом, одна рука внутри коробки. Потом он обернулся.
. . .Зачем так смотреть на нас? Разве мы виноваты, что наша собака провалилась в колодец? Она не смогла бы дальше жить, кто-то должен был дать ей этого яда, да и не яда вовсе, обыкновенного сонного порошка! Разве мы в чём-нибудь виноваты? В том, что не пошли с ним в город? Но он огромный! Там легко потеряться, это же ясно, что без нашего провожатого, знающего, где вход и выход, мы бы увязли в этом месиве людей, площадей, событий! Мы бы никогда не вернулись домой! Да зачем так смотреть? Или мы виноваты, в том, что всегда невпопад отвечали на его непонятные вопросы? Как он сам на них отвечал? Разворачивал свой свёрток и улыбался? А мы? Только вслушайтесь в это: «кто из вас это сделал?» «Кто из вас!» «Кто!»
. . .- Это я отпустил собаку. Это сделал я. Потому, что я люблю её.
. . .Я стою у окна перед лицом десяти моих братьев. Мой голос охрип, а руки в занозах. Я не знаю, что сейчас делать. В коробке от печенья нет ничего, кроме ключа.
. . .Эта ночь уже превратилась в утро.
. . .В зоопарке больше не спят большие белые птицы.
. . . ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
. . . . . . ФЁДОР Сухов, художественный руководитель,
. . . . .режиссёр и педагог Центра детского творчества "Театра на Набережной".
. . . * * *
. . . Облаком по небу плыви, плыви.
. . . Утверждаясь в жизни – не достичь любви.
. . . Будь непредсказуемой, легкой и игривой.
. . . Без ума влюблённой, как дитя – счастливой.
. . . А когда наступят времена оков
. . . Обернёшься речкой между берегов.
. . . И живой водою, исцеляя раны,
. . . Обманувши русло, выйдешь к Океану,
. . . И сольёшься с вольными душами иными,
. . . Облаками лёгкими, чайками шальными.
. . . Всех детей укроет Океан любви -
. . . Чистою волною в нём играй-живи.
. . . Радуга
. . . Здорово, что есть на свете,
. . . То, что держится в секрете.
. . . Ночью ливень бушевал.
. . . Я во сне разрисовал
. . . Тучи яркими цветами.
. . . Утром убедитесь сами!
. . . Дождь прошёл, а в небе след
. . . Моих красок – вот секрет.
. . . Зайчики-трамвайчики
. . . Вот речной трамвайчик,
. . . Тот, что помнит нас.
. . . «Я – Мазай, вы – зайчики».
. . . Думает, что спас.
. . . Взял за уши, посадил.
. . . Гордо к берегу поплыл.
. . . Но - исчезли берега,
. . . Будто речка-радуга.
. . . Глупые трамвайчики.
. . . Мы ж солнечные зайчики!
. . . Яблоко
. . . Яблоко-кусаблоко,
. . . Яблоко-вкусниблоко,
. . . Мною обожаблоко,
. . . Но лишь бы не червиблоко!
. . . Потому что червячков
. . . Я не обожаю.
. . . Из-за них я кое-как
. . . Яблоко кусаю.
. . . Вообще я не про них
. . . Стих свой сочиняю.
. . . А про Яблоко!
. . . Удивиблоко!
. . . Потрясаблоко!
. . . Фантастиблоко!
. . . И меня в облака Уносиблоко!
. . . Рука
. . . Что мы знаем о Руке?
. . . Что ты знаешь о Руке?
. . . Что я знаю – не скрываю,
. . . Вам, как тайну доверяю.
. . . Что Рука умеет звать,
. . . Запрещать, повелевать.
. . . На Руке есть сколько пальцев?
. . . Раз, два, три, четыре, пять.
. . . Если горстью их сложить,
. . . То Рука начнёт просить.
. . . А ещё для клятвы можно
. . . Руку к Сердцу приложить.
. . . А ещё издалека
. . . Ручкой говорят «пока».
. . . Говорят рукой «не знаю»
. . . И к молчанью призывают.
. . . Рука – она живая.
. . . Ей дано дружить, творить,
. . . Мудрой, доброй, щедрой быть.
. . . Если же, глядишь, Рука
. . . Сжалась в форме кулака,
. . . это значит – будет драться.
. . . Что ж нам делать?
. . . Раскрываться.
. . . Пусть сквозь нас кулак-буян
. . . Просвистит и в стену – бам!
. . . Пусть сквозь нас болван-кулак
. . . Промахнёт и в лужу – шмяк!
. . . Не успев остановиться.
. . . Да, так можно и разбиться.
. . . Или в злости утопиться.
. . . А раскрытая Рука –
. . . Будто в небе облака,
. . . Будто вечности касанье
. . . К нашей чуткости - пока.
. . . ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
. . .. . .КАРИНА Минасян, мама Наташи Минасян, участницы Авторского театра.
. . .Дом без тебя
. . .Знаешь, дом без тебя - просто стены и крыша.
. . .Слышишь?
. . .Дом без тебя не дом.
. . .Даже с запахом кофе и урчащим котом.
. . .Дом без тебя – это окна, смотрящие вдаль, не моргая,
. . .Гадая,
. . .На следующем или на этом,
. . .Тобою согретом,
. . .Автобусе
. . .Крошечной точкой на глобусе.
. . .Дом без тебя – это только жилплощадь по месту прописки,
. . .Низкий
. . .Потрескавшийся потолок.
. . .Это стрелки часов без движения,
. . .Водоснабжение,
. . .Радиоточка, балкон, электричество.
. . . «Ваше величество!
. . .Где же вас носит холодными зимами
. . .Под париками и псевдонимами?»
. . .Ты появляешься по-королевски легко, безмятежно
. . .Небрежно слова, поцелуи, одежду бросаешь,
. . .Босая
. . .Бежишь утешать зеркала отраженьем,
. . .Движеньем своим поднимая притихшую пыль.
. . .На кухне ты просишь горячего чая,
. . .Едва замечая,
. . .Что дом задышал, задрожал, закружился,
. . .Лишился
. . .покоя,
. . .Что стрелки бегут, батареи гудят и скрипят половицы,
. . .И лица,
. . .такие счастливые лица.
. . .Ты плачешь, смеешься, все время поешь,
. . .Устаешь,
. . .засыпаешь,
. . .Не знаешь,
. . .что дом на тебя наглядеться не может,
. . .из кожи
. . .вон лезет тебе угодить,
. . .не будить, не тревожить.
. . .Он гасит огни, закрывает уставшие окна, стихает,
. . .Вздыхает
. . .о том, что соседи всегда возвращаются позже,
. . .И ложе
. . .Твое охраняет невидимым стражем,
. . .И даже
. . .немного гордиться собой,
. . .Прижимая тебя к монолитной груди,
. . . «Если надо тебе, уходи.
. . .Но всегда возвращайся домой...»
. . . Море
. . . Страшного суда приговор оспорю,
. . . Вместо чистилища отправлюсь к морю,
. . . Из пены сошью пару легких платьев,
. . . Мне хватит на вдох… и на выдох хватит.
. . . Брошусь в песок предрассветной ранью
. . . Писать чистосердечное признанье,
. . . Ветер, замри, не коверкай почерк,
. . . Жизнь – между датами маленький прочерк.
. . . Учите, чайки, наизусть учите,
. . . От меня отрекся ангел-хранитель,
. . . Теперь только вам докричать до судей
. . . Туманный смысл моих словоблудий...
. . . Омой меня, море, соленой водою,
. . . Пока не нашли, я побуду с тобою,
. . . И штормом, и штилем, и лунной дорожкой,
. . . Дозволь только, море, хотя бы немножко.
. . . Обнимет мне море худые лодыжки:
. . . «Ты слишком упрямая, гордая слишком,
. . . Но я тебя помню чудесным ребенком,
. . . Смеялась ты так заразительно звонко!
. . . И маленьким сердцем, и маленьким телом
. . . Ты воды мои до кипения грела,
. . . И что-то с восторгом шептала прибою,
. . . Ты видишь – я помню. Останься. Прикрою.
. . . Укроюсь закатом, умоюсь рассветом,
. . . Я праздновать буду последнее лето,
. . . И кипельно-белая птица безмолвно
. . . Уронит в ладони вердикт: «Не виновна».
. . . ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
|
|